Людоед Фёдор. Рассказ Олега Булычёва

[АнклБоб]

Взял с ЯПа.
Весьма проникся.

Поразительной доброты рассказ.


С позволения моего друга лëтчика, члена Союза писателей России, военного корреспондента. Размещаю один из его рассказов

Людоед Федор.

День начался с забавного приключения. На выходе из рынка у меня сдернули с макушки солнцезащитные очки. Худосочный негр, совершивший это злодейство, стартанул с ускорением гепарда, сразу укрепив меня в мысли, что попытка догнать его будет для меня верхом самонадеянности. Камерунцы издавна считаются самыми быстрыми людьми на планете, поэтому желание сломать воришке нос я в себе подавил, как невозможное в реализации. Я сделал все, что мог в этой ситуации, т.е. крикнул в сторону убегающего слова недовольства. То ли мой обидчик оказался полиглотом, то ли слова, которые у меня вырвались прямо из глубины души, были известны даже на черном континенте, не знаю. Но они остановили убегающего. Тот обернулся, посмотрел на меня, передал мои очки стоящему рядом продавцу пацифлеров, и что-то буркнув, указывая в мою сторону, скрылся.

Подошедший продавец, протянул мне очки и на миксе французского и сахэ, пояснил, что парень думал, что я американец. Если бы он знал, что я русский, то никогда бы так не поступил, он извиняется и пр. Одним словом, водрузив на макушку возвращенные Polaroid, я, довольный, продолжил движение в сторону служебного автобуса, подумав по пути, что в этой африканской стране лучше быть русским, чем американцем. Потом, правда, поправил себя. Русским быть лучше везде. Хоть в Африке, хоть на марсе.

Когда я устроился на сиденье, водитель озвучил общий вопрос: «Все?», и, услышав гул подтверждения, тронул автобус, аккуратно выруливая между продавцами. Выбравшись на проспект, он направился в сторону аэродрома, унося в своем кондиционированном салоне весь наш разномастный коллектив.

Дорога на аэродром всегда была для меня возможностью лишний раз рассмотреть экзотическую 10-ти километровую ежедневную ярмарку. Помню, в первой поездке по этому маршруту, меня поразили горы мусора, которые никто не убирал. Как мне объяснил переводчик, эти горы не становятся Эверестом, потому что ежемесячные ураганы уносят часть мусора в джунгли, который я смогу там наблюдать даже за сотни километров от столицы. По этой причине профессия дворника в этой африканской столице наименее востребованная.

Хохот в салоне автобуса отвлек меня от созерцания товаров и продавцов. Оказывается Виталик, наш переводчик с французского, рассказывал про очередную затею ООНовцев, которые всегда поражали своей дикостью и космической суммой финансирования этой дикости. На этот раз проект подразумевал устройство на реке Конго зон безопасной стирки белья. Т.е. в нескольких метрах от берега в дно вбивались сваи, и территория отгораживалась стальной сетью, что делало невозможным контакт крокодилов со стирающей белье прачкой. Маразм этого многомиллионного проекта был в том, что никогда крокодилы не нападали на прачек, по причине отсутствия самих крокодилов в этой части реки. Те отчеты, которые сплошным потоком шли в программный отдел ООН, с указанием деревень и даже фамилий, жертв крокодильего произвола, были от начала и до конца фантазией ООНовцев. Негры, привлекаемые на эти работы, относились совершенно без эмоций к очередному чудачеству белых людей. Естественно, что эту затею, как, впрочем, и все предыдущие, местные жители никак не увязывали с заботой о них самих. В этой ситуации ни у кого даже не возникало мысли понять суть идеи в белых головах благодетелей. Понять непостижимое могли только шаманы. Но они хранили это понимание очень глубоко в недрах своего исключительного сознания, защищаясь от любопытных морщинистой маской безразличия к происходящему.

Автобус заехал на аэродром, и все как по команде замолчали, т.к. за ангаром нас должен был встречать Федя и этот момент был ритуальным в начале каждого рабочего дня. Поворот, пальма, а вот и Федя. Он стоял на указанном ему месте, приложив руку к головному убору. Водитель посигналил ему. Автобус остановился.

Теперь как раз о Феде.

Вы наверняка читали произведение К. Саймака «Заповедник гоблинов». Там был персонаж Оле -Оп, неандерталец, которого экспедиция во времени вытащила, образно говоря, из котла, когда его племя планировало им поужинать. Оле – Оп был очень благодарен спасителям. Так вот Федя был маленьким, около 1.40 метра, 50-ти летним мужчиной, которого наши ребята обнаружили месяц назад связанным в хижине при зачистке деревни. В отличие от Оле – Опа, им планировали позавтракать. Оставлять его в джунглях значило, что просто отложить трапезу соплеменников Феди. Те ребята серьезные. Если решили съесть, значит, так тому и быть. Хоть переводчик и говорил, что Федя сам людоед со стажем, командир принял решение забрать его с собой. В итоге мы оставили его у себя на аэродроме, с возложением на него обязанностей уборки бытового мусора на территории. Спальное помещение ему определили в аккумуляторной мастерской, благо это помещение имело отношение к аккумуляторам только на бумаге. Раньше там оставался ночевать дежурный электрик, но после передачи обязанностей по освещению аэродрома союзникам, спальное место стало вакантным.

Чтобы он окончательно не шокировал своим реликтовым видом всякого рода проверяющих, со склада была получена камуфлированная форма самого маленького размера, т.к. на эту форму спроса все равно бы не нашлось (реально, как из магазина «Детский мир»). Кладовщик отдал ее без привычного нытья об отсутствии накладной, присовокупив, что для хорошего людоеда и спецодежды не жалко.

Имя Федя было ему присвоено, как производное от его собственного, где в непередаваемой какофонии согласных угадывалась буква Ф.

Вы можете себе представить мужскую ногу 33 размера? Я тоже не мог, до знакомства с Федей. Ему была поставлена задача укоротить когти на ногах, и дано разрешение ходить в шлепанцах, в связи с невозможностью обуть в ботинки.

Помню день, когда Федор надел новенькую форму, и подпоясал ее укороченным вариантом армейского офицерского ремня. В купе с его морщинистым лицом, переломанным носом, свирепыми глазами в глубине глазниц, военная форма придала ему вид маленького дьявола войны. Он смотрел на свое отражение в стеклянной двери долго и внимательно. Изучал. В этот момент что-то поменялось в этом человечке. Он не поправлял воротник, он не разглаживал складки под ремнем. Он просто стоял и смотрел на себя. Автобус привез обед, но Федя, всегда внимательно отслеживающий прибытие пищи, даже не обернулся. Не знаю сколько еще времени он стоял возле стеклянной двери. Я ушел обедать.

Наверное, каждый хоть раз слышал смиренные правила, что не важно, во что ты одет, главное, чтобы чистенькое. Хоть бедненькое, но глаженное. Что, главное что внутри… Ну вы поняли. Я ничего не имею против этой позиции. Да, золотые цепи и парчовые портянки не могут поменять суть и мысли… Но военная форма, это совсем другое. И пигмей Федор заставил меня признать факт изменения личности именно изменением внешнего облика.

Не редко, когда экипажи улетали на задачи и садились непредвиденно на других аэродромах, у нас оставались лишние контейнеры с обедом. По традиции мы отдавали их в конце дня ребятам из местного караула. Молодые черные парни из деревень, призванные в вооруженные силы этой банановой страны, естественно, всегда хотели есть. Меня поймет тот, кто сам был молодым и служил в армии. Молодость и аппетит всегда неразлучны. Они с радостью принимали от нас герметичные контейнеры с котлетами и картошкой. В свою очередь, когда нам нужно было помочь, например, перекатить вертолет или разгрузить прилетевший транспортник, они с радостью (реально, с радостью), сняв автоматы и бронежилеты быстро и весело выполняли дневную задачу за полчаса. Конечно, мы были им очень благодарны. После наших слов признательности, наиболее продвинутые бойцы, смеясь, отвечали: «Путин – хорошо, французы - плохо!».

Федор, влившись в наш коллектив, самостоятельно стал расширять круг своих обязанностей. Утром во всех висячих умывальниках была вода. Он таскал воду ночью из машины – водовозки, которая стояла дальней стоянке. Теперь не надо было в течении дня уговаривать вечно занятого водовоза заполнить емкости. Правда тот как-то буркнул, что мол нельзя без него подходить к машине и если он кого-то заметит, ну и описание репрессий… Узнав об этом заявлении, Скиф, логист авиаперевозок, чемпион России по боксу (ныне тренер), спрогнозировал водовозу его будущее, если тот хоть мяукнет в сторону Феди. По сути, Федя своими ночными водоносными работами разгружал водовоза, но «сам дрожу, фасон держу». Вот надо обязательно подчеркнуть, кто в машине главный…

Негры из караула относились к Феде с подчеркнутым уважением, тем более, что теперь вечерняя передача пайков, невостребованных экипажами была в обязанностях Феди. Смешно, конечно, было смотреть, как Федя ругает двухметрового бойца, за то, что тот не убрал кожуру манго, почистив его прямо на стоянке. Реакция провинившегося была моментальной. Собрав кожуру, тот заверял, что этого больше не будет. Логично спросить, как мы понимали их диалог? По жестам и интонации. Если надо было объяснить что-то мудреное, звали переводчика.

У Феди было свое пластиковое кресло. Когда все дела были сделаны, он садился в него и смотрел на стоянку. Занимаясь межполетными работами в кабине своего вертолета, я часто смотрел на него. В это время он был уверен, что один. Судя по мимике и движению губ, он с кем-то разговаривал, кого-то ругал, чему-то радовался. Иногда смеялся. Кто-то сказал, что ему 50 лет. А может все 70? Скорее всего, он сам не знал. Форма, в которой он находился на аэродроме, была всегда чистой. Мы не понимали, когда он успевает стирать, т.к. подменной одежды у него не было. Заблуждение, что в Африке все сохнет моментально. В пустыне, да. Но в полосе джунглей, дикая влажность, и на улице белье может сохнуть дня три… Скорее всего Федя одевал стираную форму, не дождавшись пока та высохнет.

Так прошло 2 месяца. Федя уже знал не менее двадцати русских слов. Конечно, ложка дегтя, не долго будет ждать рядом с бочкой меда. Федя стал курить. Сигаретами его обеспечивал водитель автобуса, Сергей. У них вообще завязалась тесная дружба на базе безделья водителя между поездками и умением Феди слушать не перебивая. Как то я заметил, что Сергей что-то записывает в блокнот, а Федя ему медленно повторяет. Оказывается, эти товарищи решили поделиться языками, русским и санго. Вот тут поперло… Федя начал доставать с оценкой своих успехов в произношении новых слов. И не удивительно, что в его монологах стали проскакивать слова из ненормативной лексики. Правильно, учитель кто…

Федя на аэродроме стал незаменимым работником. Т.к. он 100% времени находился там, то мы ему поручали дела повышенной сложности и ответственности. Передать деньги перелетающему транспортному экипажу в выходной день, напомнить дежурному включить подсветку взлетной полосы в полночь для садящейся Сесны геологов, выдать по банке консервов по окончании помывки вертолета шабашникам и многое другое.

Осенью подошел срок нашей замены. С нами менялись экипажи Ан-28 и оставшиеся местные франки они отдали Феде. Чтобы было понятно, обращусь к курсу. 100 российских рублей, это 1000 франков (грубо). Французский батон (багет) стоил 150 франков. Так вот Феде оставили 20 000 франков. Он упирался руками и ногами, отказываясь даже в руки брать такую астрономическую сумму. Но ребята на Ан-28 все не меньше 90 кг, и в плечах как Федя в длину. Одним словом убедили не отказываться. Вечером у Феди поднялась температура. Мы еще смеялись, что неожиданно свалившееся богатство по-разному влияет на организм…

Наш медик, не разделяя нашего веселья, сделал Феде тест на малярию. Результат оказался положительным. Тут же фельдшер прочитал нам краткую лекцию о том, почему мы нигде не видим черных стариков. Они умирают от малярии. До определенного возраста организм ее побеждает, а потом она его. До старости доживают только богатые. Федю надо срочно госпитализировать, ибо итог однозначный, кирдык.

Команду садиться в автобус все игнорировали. Медик связался с военным госпиталем, но там категорически отказались класть местного жителя. Сказали обращаться в больницу. Тогда командир экипажа Ми-8 набрал зам по тылу, с которым был в дружеских отношениях, и долго объяснял ему ситуацию. Наконец, было принято решение нашим транспортом отвезти больного в нашу санчасть и поместить в лазарет безо всяких документов.

К этому времени Федя совсем сдулся. Сергей уложил его на диван в корме салона автобуса, и мы осторожно тронулись. Настроение как вырубило. Федя смотрел на нас с благодарностью, совершенно не понимая, куда его везут. Потом он начал что-то бормотать и достал подаренные деньги из кармана и указал на водителя. Я передал купюры Сергею. Тот, молча, положил их в нагрудный карман.

Рация, которая висела у меня на поясном ремне, оборвала похоронную тишину салона:

- Всем, циркулярно! Сегодня ночью в 03.00 вылет «большого»! Сбор отпускников в 02.00 с вещами у штаба. Проверить наличие документов. Старшим групп, осмотр личных вещей на предмет запрещенных к перевозке. Контроль списков в 19.00 в штабе. Отбой!

В салоне началось что-то невообразимое. Отпускники, и я в том числе, выкрикивали что-то типа: «А я говорил, что этот день наступит, а мне не верили!!!». Те же, кто оставался, бурчали: «Вот сволочи…», но тоже улыбались. И Федя улыбался, хотя и не понимал причины нашего веселья. Так, за компанию.



С первых метров движения по заснеженной улице моя супруга начала выражать свое недовольство тем, что поездку по магазинам мы начинаем не с магазинов, а совсем наоборот, т.е. поездкой ко мне в управление, неизвестно зачем, если я в отпуске. Ответ, что мне это очень нужно ее не устроил. Естественно, объяснение, что мне нужно связаться по закрытой связи с Африкой, родило резонный вопрос: «Зачем?». Я промолчал, и катил дальше по заснеженной дороге, слушая новости и не обращая внимания на демонстративно молчащую супругу.

Припарковав машину, я заверил мое «солнышко комнатное», что я буквально на пять минут, и, не обращая брошенное в спину «так я и поверила», вошел в управление. На узле связи в этот день дежурила Наталья Романовна. Она была самая возрастная из дежурных связистов и съела не одну собаку на умении связывать не связуемое. Я понял, что мне повезло.

- Наташенька, - начал я без здрасте, - у меня супруга в машине мерзнет… Соедини меня по скоренькому с Океаном, очень надо…

Наталья Романовна вздохнула и начала колдовать с клавиатурой.

- А печку включить не пробовал. В декабре помогает, - бубнила она, щелкая по клавишам, - Или бензин экономишь?

- Ну, ты что, это условие супруги. Акт шантажа, так сказать… Мол задержишься, я замерзну…

Она отвлеклась от монитора.

- Я бы не стала так доверять мужчинам… Даже мужу.

В это время раздался зуммер, и Наталья Романовна откинулась на спинку кресла:

- Черная труба на столе. Соединение есть. Справа кнопка.

Я взял трубку и активировал.

- Слушаю, Океан, - раздалось в динамике.

- Рекон, это Колин! Привет! Я сейчас на Рубине.

- Колин, здорово, чертяка! Каким ветром?!

- Слушай, мы улетели, а там Федю – людоеда с малярой положили… Как он, не знаешь?

- Ты для этого звонишь что ли?

Наталья Романовна смотрела на меня, не моргая.

- Тебе трудно сказать?

- Нет, нет, не трудно. Это ж ваш сын полка… Хотя и возрастной. Нормально все. Вытащили… Негры вообще плохо маляру переносят, а этот выбрался... Как сам? С наступающим!

Я почувствовал дикое облегчение. Живой Федя! Хотя, какой он на хрен Федя…

- Спасибо, все ок! Всем привет! Так же с наступающим. Федю тоже!

- Обязательно! Хорошего отпуска. Отбой…

- Отбой – сказал я замолчавшей трубке, и положил ее на стол.

- Все? - спросила дежурная по связи.

- Ага, - сказал я, вставая, - С наступающим Вас!

- И тебя, и супругу твою с праздником. Только я не поняла, про кого ты там спрашивал. Людоед, это позывной такой что ли? Это же надо додуматься так назвать…

Уже в дверях я обернулся.

- Людоед это по жизни, а позывной Федя…



Увидев меня сияющим, супруга сменила гнев на милость.

- Все нормально?

- Да, - сказал я, пристегиваясь, - жив Федя…

- Ну, хоть у этого нормальное имя, а то вечно какие-то Клепы, Тролли, - прокомментировала она, усаживаясь поудобнее, - Завтра в Соборе будем, свечу за здравие поставь. Поехали…

- Поехали,- повторил я, выводя машину на проспект.

Две недели до Нового года. И старикам надо позвонить и своим и ее. Пусть живут долго, долго. Мы ведь не в Африке…

Все-таки я больше ели люблю, чем пальмы…





Ноябрь 2022г.

©. Олег Булычев